LOTOS, Аллочка вся в заботах, аки пчела. Посовещаться не с кем. Я внизу, в чате, свою аську оставила. Если найдешь время - постучись.

Жаль, не дожили до наших дней Босх, Пикассо, или, на худой конец, Сальвадор Дали, не попал к ним в руки сей труд. Уж хоть кто-нибудь из них не преминул бы написать портрет в полный рост твари, соответствующей данному стандарту. И назвал бы свое произведение не иначе как «Ночной кошмар, навеянный прочтением книги В.А.Гаврилина». Я, конечно, не претендую на звание живописца, но не вытерпел, позволил себе набросать эскизик на эту тему. Получилось или нет - не судите строго. Как сумел, так и нарисовал. Раскрашивать, правда, не решился.

Картинка не вставилась

Не смог выбрать самый подходящий окрас. Мне больше всего понравился «черный с регулярным коричневым, желтым до светло-серого подпалом». «Регулярный» в русском языке означает «равномерно и вполне правильно происходящий». Такая правильная периодичность в данном случае должна быть связана не иначе как с жизненными циклами животного. Например, с циклом пищеварения. Цвет, опять же, совпадает. Но собак, регулярно ухитряющихся вымазываться в продукте своей жизнедеятельности, мне никогда держать не приходилось. Не было у меня, видать, настоящих немецких овчарок. И теперь понятно почему «очень многие любители немецких овчарок предпочитают их содержать не в доме, а на улице в вольере». И понятно почему овчарки бывают такими вонючими (см. начало «Ликбеза»).
/А.Власенко Ликбез о Гаврилинецких овчарках/
http://dog-portal.ru/cgi-bin/ikonboard.pl?act=Page;p=likbez4

"Когда солдаты боятся своего полководца
больше, чем противника, они побеждают; когда
солдаты боятся противника больше, чем своего
полководца, они терпят поражение".

Вэй Ляо-цзы

1

- М-м-да, - неопределённо и очень тактично произнёс старший инспектор Гусев, с иронией покосившись на меня. - Ну и что ты с этим думаешь делать?
"Это" представляло собою на редкость гнусное зрелище. Щуплый семимесячный "немчик", в сучьем типе и беднокостный, жалобно пучил глазки и мелко дрожал всеми фибрами и сегментами своего полудохлого организма, очевидно полагая, что пришёл последний час его перепуганной жизни. И не слишком, надо признать, в своих предположениях заблуждался. Целиком и полностью согласиться с его собачьим мнением по данному вопросу имелось достаточно оснований не только у инспектора Гусева, но и у всех остальных членов приёмо-оценочной комиссии. Только мне одному нельзя было с ним соглашаться, существовали на то у меня весьма серьёзные субъективные резоны. А объективно-то, конечно, никакая служебная карьера Альтаиру (так этот поганец был наречён) не светила ни в ближайшей, ни даже в самой отдалённой перспективе, да и вообще никакой иной перспективы у него не просматривалось, кроме незамедлительной выбраковки, списания и, вследствие сего, преждевременно скорой встречи с прапращурами. Данная процедура, собственно говоря, ему предписывалась действовавшим тогда наставлением по служебному собаководству. Пытаться дрессировать трусов, даже и вполовину не настолько отъявленных, как этот экземпляр, справедливо считается занятием практически безнадёжным. Но у меня ведь положение безвыходное. Все это понимают, смотрят сочувственно, ждут. Я сам должен вынести приговор собаке и вместе с тем - только-только начатой мною в питомнике племенной работе. Альтаир - именно тот первый блин, который комом. Но его мне не простят. Потому что достал я уже начальников своими инициативами и нововведениями.
Нельзя тянуть паузу до бесконечности, неприлично. Предельно спокойно и равнодушно говорю:
- Пусть поживёт в питомнике, освоится немножко. Там видно будет.
Поглядел Гусев испытующе. Ясное дело, прошу отсрочки. Да неужели отсрочка что-нибудь изменит в мою пользу? Смешно и надеяться. Вот разве что провалюсь с ещё большим треском, только и всего-то.
- Ладно, - отвечает. - Пусть поживёт. Немножко...
Увы, за два последующих месяца своего существования Альтаир не претерпел в части поведения никаких хоть сколько-нибудь ощутимых изменений. Более омерзительного труса я в жизни своей не видывал. В течение всего дня, пока на питомнике были люди и постоянно лаяли собаки, он носа своего из будки не высовывал. Даже к еде. Вожатые порою его и кормить забывали: думали, что вольер пустой и, значит, миску ставить незачем. Он и гадил в кабине, боясь днем выйти на свет. Увидеть Таира в полной красе можно было двумя способами. Первый - вытащить из будки силой. Противное занятие. Остекленевшие остановившиеся глаза, ступорная окаменелость мышц, обильные выделения из всех предназначенных для этой цели отверстий, включая вонючие параанальные железы. Один раз попробуешь так сделать - больше вряд ли захочешь. Второй способ требует времени и терпения. В конце рабочего дня, когда вожатые уйдут домой, надо распахнуть дверь в Альтаиров вольер, оставить напротив неё миску с кашей и тщательно замаскироваться на местности. После того как собакам, наконец, надоест брехать, следует в тишине подождать ещё минут пятнадцать. Тогда, непрестанно озираясь и тревожно поводя носом, на трясущихся и подгибающихся ножках из кабины к двери медленно-медленно начинает подкрадываться энтая гадость. Тихонько высунет из вольера морду, изучит обстановку. Если ничего не испугается и собаки молчат, таким же макаром выползет наружу, недоверчиво принюхается к каше. Если очень голодный, то судорожно похватает её из миски, а если не очень - то и жрать остережётся. Может и попутешествовать немного вдоль стеночки или забора, но на открытое пространство ни за что не выйдет. Коли вздумаешь в это время к нему подойти, то не убегает даже, а прижимается к земле и пускает лужу. В общем, не собака, а сплошная блевотина.
Не подумайте, ради всего святого, что получение посредством разведения настолько выдающейся дряни явилось исключительно моей заслугой. Хотя от долевого участия я отказаться при всем желании не могу, но уверяю, что без помощи вышестоящих товарищей такого результата мне лично просто непосильно было бы добиться.

Купил я у кого-то из милиционеров новые яловые сапоги, посадил Альтаира на голодную диету, выспался хорошенько - в общем, обеспечил боеготовность номер один - и поехали!
Безусловно хорош армейский стимулирующий лекарственный препарат "СК-45", удивительно эффективно помогает от упрямства и придури! "СК" означает "сапоги кирзовые", а "45", разумеется, размер ноги. Так вот, я вам доложу: яловые, хоть и сорок третьего, оказались ничуть не хуже. Правда, и настоящие медикаменты здесь тоже пришлось применять. Во-первых, витаминов лошадиные дозы - при стрессе потребность в них резко увеличивается. И не только у Таира - у меня точно так же. Во-вторых, поскольку, как я говорил уже прежде, Таир был в сучьем типе, у него недостаточно вырабатывался мужской половой гормон - тестостерон, что не могло не отражаться на поведении. Потому тестостерончика я ему маленький курс проколол. Но при перековке характера вовсе не это главное, а главное - обеспечить непрерывность процесса психологического давления. В необходимой пропорции сочетая оное, конечно, с давлением физическим. Так что в течение нескольких суток спал я урывками, не более двух часов подряд, равно как и подопытный кролик Альтаир. По-другому ничего бы не получилось. Единственная надежда мне оставалась та, что Таир какой-никакой, но всё же чистый по крови "немец" из рабочей линии, а значит выносливость его нервной системы и организма вне всяких подозрений. Должен выдержать. И должен измениться в нужную сторону. На "восточника" или полукровку настолько сильно и продолжительно давить я, пожалуй, вряд ли бы решился.
Как всё это выглядело? О, конечно, с виду ужасно! Но зато, если присмотреться внимательнее, всё происходившее было не просто логичным, а даже более того - этологичным. То есть, понятным с точки зрения собачьей психологии и доступным для разумения Таиру, с учётом его индивидуальных искривлений в восприятии окружающей действительности.
При использовании жёстких методов дрессуры самое главное внимательно, даже скрупулёзно, отслеживать все малейшие изменения поведения собаки, тщательно контролировать сознательные и неосознанные собственные действия и последовательно соблюдать несколько довольно простых правил "курощения" и "низведения".
Актёрствовать перед дрессируемой собакой надо всегда как можно выразительнее - всякая псина на эмоции податлива, и к тому же ей для вникания в ситуацию требуется в любой момент без затруднений прочитывать желания и показное настроение дрессировщика. Каково бы ни было действительное внутреннее состояние, а нужно надёжно держать себя в руках. С рациональным педантизмом, критически, как бы со стороны, ежесекундно оценивать не только собачье, но и своё поведение, ни на мгновение не допускать ни малейшей неуверенности, подавлять в зародыше волнение и торопливость. Разумеется, никогда нельзя злиться на собаку или мстить ей. Ни при каких обстоятельствах! Даже получив укус, даже тщательно выколачивая ей после такого пыль из шкуры и мозгов, даже придушивая её, следует всё время сохранять трезвый рассудок и проделывать указанные процедуры уж если не с любовью к собаке, то по крайней мере очень расчётливо. Ведь она не враг, а будущий друг! Но в то же время нельзя казаться холодным и безучастным. Чувства нужно своевременно и убедительно имитировать. Причём не только тоном и громкостью голоса, но также мимикой, взглядом, движениями и позами. На резко контрастный эмоциональный перехлёст, как в плохом театре или мексиканском телесериале, хорошо отзываются собаки живые и энергичные, но вместе с тем достаточно уравновешенные, а особенно потребен такой подход к спокойным и флегматичным. Однако когда имеешь дело с задавленными жизнью ипохондриками, либо психически неустойчивыми неврастениками - меланхоликами и холериками, проявления эмоций приходится дозировать чуть ли не с аптекарской точностью. Иначе на слишком бурное проявление дрессировщиком радости, холерик, например, может ответить настолько бешеным всплеском восторга, вместе с которым запросто выплеснет из своей памяти и всё, чему только что научился. А то же поведение человека ипохондрик и меланхолик непременно воспримет в первый миг как начало наказания, перепугается и совершенно растеряется. И ближайшие полчаса, что в одном, что в другом случае, дрессировщику предстоит, как правило, напрасно потратить на восстановление уже достигнутого, казалось бы, результата.