|
Самый красивый конь
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.43 | Сообщение # 1 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| Потрясающее (на мой вгляд) произведение - интересное, доброе, о людях и лошадях. Итак, вашему вниманию: Борис Алмазов. "Самый красивый конь" Предисловие. Не многие из вас, ребята, умеют ездить на лошади, не все знают, что такое конный спорт. Эта трогательная, веселая и светлая повесть расскажет вам о том, как ваш сверстник, Игорь Пономарев, обыкновенный мальчишка, по прозвищу Панама, начал заниматься в школе верховой езды, стал всадником. И о том, что в настоящем спортсмене сила, мужество и воля к победе неотделимы от доброты и благородства, от готовности к самопожертвованию. Конный спорт - один из древних. Первое упоминание о нем относится к б80 году до н. э. В современных Олимпийских играх успешно участвуют завоевавшие немало призов советские конника. Будут они бороться и за Большой приз Олимпиады 1980 года в Москве. Эта повесть сделает для вас конный спорт более близким, понятным. А может, кто-нибудь последует примеру упрямого Панамы? "Самый красивый конь" - первая книга молодого детского писателя Бориса Алмазова. Он родился в 1944 году, в Ленинграде; окончил институт театра, музыки и кинематографии; преподает историю искусств в средней школе. И сам, конечно, занимался конным спортом, на всю жизнь полюбил лошадей - живое чудо, взращенное, выпестованное человеком. Владимир Приходько
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.44 | Сообщение # 2 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| Глава первая. ПАНАМА - ПОТОМУ ЧТО ШЛЯПА Он действительно был немножко шляпой. Начнет в футбол играть, ударит по мячу - мяч в окне, ботинок в воротах. Пойдет рыбу ловить, насадит червяка, махнет удилищем - червяк за шиворот, а крючок вместе с удочкой и большим клоком штанов далеко в реке плавает. Все ребята, конечно, кричат: - Шляпа, лопух! Он поэтому и в пионерские лагеря ездить не любил. Нынче вот в городе проболтался все лето. Ходил на пришкольный участок, сорняки полоть. Сорняки оставил, а какие-то полезные корешки повыдергал. Все опять шумят: - Пономарев - дурак! "Пономарь" - лопух! - А один говорит: - "Панама"! Так и превратился он из Пономарева в "Панаму". Теперь пошло: "Панама, Панама"... Он уже привык, откликаться начал. Панама так Панама, у других еще похуже прозвища. И еще у него была беда. Постоянно Пономарев опаздывал в школу. Выходил-то из дому вовремя, просыпался рано, в шесть часов, когда отец вставал гимнастику делать. А на улице обязательно что-нибудь происходило. То в трамвае мотор перегорел: дым валит, вожатый бегает, пожарные прикатили. Хоть Панама и не досмотрел, чем там дело кончилось, а все-таки в школу опоздал. То увидел, как над городом журавли летят в теплые страны, - в люк свалился, в открытый. Еще хорошо, не сломал себе ничего. Зато потом пришлось весь день отмываться. Все-таки канализация. Вот и сегодня тоже. Панама за полчаса до уроков из дома вышел, а школа-то вот она, рядом. Подумал Панама, что еще рано, решил квартал кругом обойти. Один дом прошел, второй, завернул за угол. А за углом, около закрытого ларька утильсырья, лошадь стоит, извозчик - седенький старичок - на огромной платформе сидит, газету читает. Ну Панама и прилип. Он обошел лошадь вокруг. Лошадь была мохнатая, словно плюшевая, на лоб свисала залихватская челка, и вообще вид был у нее какой-то хулиганский: нижняя губа оттопырена, задняя нога полусогнута - только сигареты и гитары не хватало, а то прямо хиппи из подворотни. А под копытами были белые мохнатые метелочки, и из-за этих метелочек лошадь казалась какой-то беззащитной. Тем более, была она вся перевязана ремнями и веревками, на шее болталась какая-то штука, вроде как солдаты шинели скатывают, а на копытах были железные подставки с шипами. - Дядя, а что это у нее на ногах? - спросил Панама и добавил: - Извините, пожалуйста. - Вечно он эти слова забывал вовремя сказать. Старичок посмотрел на него сверху и сказал в пространство: - Дожились, дите живой лошади не видало! Цивилизация называется! Это подковы, заместо ботинок, значит. Чтобы пятки не стоптать. - У!.. - сказал Панама. - Большое спасибо. Он еще походил вокруг лошади, а старик смотрел на него печально, поверх очков. - Ну что? Нравится? - Да! Очень! - ответил Пономарев. - Такая вся красивая, и пахнет хорошо. - Эх! Не видал ты, парень, красивых-то коней. - Старик сложил газету. - Вот у моего отца тройка была! Кони-птицы, одно слово. Я, слышь-ко, родом из ямщиков, на тракте жил. Ямщикам-то еще от Петра Первого был такой закон положен, чтобы ни подати, ни в солдаты не брать, но зато должен каждый ямщик содержать почтовых лошадей. За это шла ямщикам и земля под покосы, и что проезжий пожалует на чаек, тоже его. А что кони были - звери, одно слово! Из ворот как подадут, дак, кажись, стенку поставь каменную - прошибут. Коренником - это который в средине - рысак орловский был, дак его, бывало, в оглобли два мужика заводят. Мотнет головой - они на вожжах, как тряпки, болтаются.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.44 | Сообщение # 3 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - А это вожжи? - спросил Панама. - Вожжи! Да, меня отец все вожжами порол, дак я их век ни с чем не спутаю. Вот они, вожжи, а это вот шлея, гужи, чересседельник, постромки, хомут, опять же удило и, конечное дело, супонь. Запомнил? - Не-а... - Это без привычки-то, знамо... Бывало, ночь-полночь, зима ли, непогодь, стучат: "Вставай, ямщик, твоя очередь везти". Я еще мальчонка был, с печки гляжу - отец встает, тулуп красным кушаком подпоясывает. Кнут берет, кистень - палка такая железная от лихих людей, а за окном воет... Не то вьюга, не то волки. Страх... А сгубила-то ямщиков железная дорога. И всего-то тогдашние поезда десять верст в час ехали, да провели чугунку у нас, и ямщиков отменили. Потому - прогресс начался... Старичок достал пачку папирос, закурил. А Панама стоял разинув рот, и ему казалось, что он видит тройку, которая мчится сквозь буран и снег, а ямщик в красном кушаке посвистывает и взмахивает кнутом. - Подались мы всей семьей, с лошадьми в Санкт-Петербург. Поселились в Парголове. Двух лошадей продали, а на третьей отец извозчиком стал работать. - Как вы? - спросил Панама. - Что ты, милый! Я ломовик, грузовой, а отец был легковой извозчик, лихач. Летом - тележка двухместная, зимой - саночки легонькие, вроде как на такси работал. Только недолго: пал наш рысак, и пришлось отцу идти на конку работать. - А это чего? - А конка - это, стало быть, как бы трамвай, но на конной тяге. Вагончик - небольшенький, на передней площадке кучер стоит, двумя лошадьми правит, а вагон бежит по рельсам. Ну конечно, скорость не та, однако плавно катит. Мостовая ведь тогда булыжная была, а здесь рельсы. И, конечно, дешевле. Нонче опять же асфальт, а тогда все лошадка... - Лошадь лучше, - сказал Панама. - А можно мне ее погладить? - А чего ж нет? Погладь. Панама дотронулся ладонью до меховой конский морды, лошадь насторожила уши, прислушиваясь. И Пономареву вдруг захотелось обхватить ее за шею и прижаться изо всех сил к этой добродушной голове с отвисшими замшевыми губами.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.45 | Сообщение # 4 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| Глава вторая. ЭТОТ СТРАННЫЙ ПЕДАГОГ - Так, говоришь, лошадь лучше? - услышал Панама голос за спиной. - Лучше, - сказал он, все еще не в силах оторвать руку от лошадиной морды. - Лошадь живая. Ее позовешь - она идет. Машина что? Сел и поехал, а лошадь все понимает. Вон она уже уши подняла - не боится меня больше. Поняла, что я ей худого не сделаю. - А теперь ответь мне, ученик шестого класса Пономарев Игорь, почему ты не в школе? - спросил тот же голос. Панама оглянулся и увидел учителя русского языка и литературы Бориса Степановича. - Ой, - сказал Панама, - а сколько времени?.. Извините, пожалуйста. - Через пятнадцать минут первый урок кончится. - Но ведь я же на минуточку, - пролепетал Панама. - Я только лошадь посмотреть. Ах, шляпа я, шляпа... - Парнишка коня-то как увидал, все на свете позабыл, - сказал старичок, улыбаясь. - Не он один такой! - усмехнулся Борис Степанович. И вдруг зажал портфель коленками, а руками ловко открыл лошади рот. - Так, говоришь, отец, восемь лет кобылке-то? - Восемь и есть, - закивал старик. - Восемь. - Рановато ей еще на задние-то хромать. - Дак, шпат это. Шпат, милый... - Следить надо было. Кормите черт знает чем. О копытах и не говорю, за такое копыто кузнеца убить мало. - Дак ведь, милый, - извиняющимся голосом заговорил старик, - кузнец говорит: инструмента нету. Напильник, скажем, копыто опилить, и то купить негде. - Совести у него нету, а не инструмента, - строго ответил Борис Степанович. - Самого бы его так подковать. А напильник я принесу, еще приедете сюда, так я через утильщика передам. - Вот спасибо, вот спасибо... - закивал возница. - Кузнец-то говорит: не продают за безналичный. - За наличный бы купил, копейки стоит! Не трактор ремонтирует - живую лошадь кует. Ну, Пономарев Игорь, как вы сегодня? Настроены посетить учебное заведение? - Я ведь только на минуточку остановился... - Ладно, какой урок-то прогулял? - Географию... - убито ответил Панама. - Ну вот что. Будут спрашивать - скажи, я тебя задержал: ругал за контрольную. Кстати, ты хоть иногда в учебник русского языка заглядываешь? Так, хотя бы из любопытства... Панама стал рассматривать трещины на асфальте. А уши его, он чувствовал, опухают и становятся такими огромными и горячими, словно к голове приставили две оладьи. - Ну ладно, смотри, на второй урок не опоздай. - И Борис Степанович зашагал к школе. Он шел размашисто, широко, и тяжелый портфель в его руке, казалось, ничего не весит. В прошлом году, когда Борис Степанович появился в школе, в первый же урок задал контрольную и поставил двадцать две двойки! Никогда ни один учитель столько двоек не ставил. После этого началось: каждый день диктовка, какие-то игры на составление слов, весь класс кроссвордами увешал. Вообще-то заниматься у Бориса Степановича интересно, но уж больно легко двойку заработать. А у него получать двойки почему-то очень неловко. Посмотрит, словно сквозь человека, и скажет: - Встань, Пономарев, у тебя чувство юмора есть?
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.45 | Сообщение # 5 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Ага... А класс уже замер. - Так это ты что, для смеха написал: "Над городом мурлыкали журавли"? Дай дневник, хочется мне на память оставить автограф. Кстати, напиши это слово на доске и объясни классу его значение... Все хохочут, Пономарев готов через все четыре школьных этажа провалиться. Борис Степанович сидит, не улыбнется, бородку пощипывает, только в глазах ехидные черти пляшут. Портфель у него словно сундук у фокусника: никогда не знаешь, что он оттуда вынет. Один раз достает пакет полиэтиленовый с кусочками моркови, другой раз вытаскивает хлыст какой-то с костяной ручкой, а то еще какие-то железки, ремни, пряжки... А как-то пришел на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили: почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит - не обрадуешься. Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит. "Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжелую школьную дверь. - Не для красоты, а просто так". Глава третья. СТОЛБОВ И ДРУГИЕ - Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! - встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. - А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: "Продолжение в следующем выпуске..." - Столбов! Столбов закрывает рот, но ненадолго. - Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство... - Столбов, пересядь к Фоминой. - Марьсанна, я больше не буду... - Кому я сказала? Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетется к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили... Неинтересно. Он еще в начале года учебник истории до конца прочитал. - Знаешь, - шепчет он Юле Фоминой, - "в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома..." Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак. С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе Еще бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадет. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал. Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлепнется на лед. Даже гул пошел. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает: - Сама виновата, торопишься, все хочешь рывком взять. Соберись, соберись... Еще разок! А потом по телевизору показывали - танцует так легко, вроде это одно удовольствие. - Больно, наверное, об лед-то биться? - спросил тогда ее Столбов. - Нисколечко. "Вот это сила воли, - думает Столбов. - Ее даже учителя боятся. Нужно на тренировку, так она с последнего урока, никого не спрашивая, уходит. Директор в коридоре встретит: "Ну, Юленька, как наши успехи?" "Наши"! А сам, наверное, на коньках-то и ездить не умеет. "Спасибо, хорошо". И глазки такие скромные сделает, как будто тихонькая такая девочка. А на самом-то деле она совсем другая. Она на чемпионате победила немку одну на какие-то сотые балла. Немка ревет, вся Европа на ее слезы в телевизор смотрит. Жалко, конечно..."
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.46 | Сообщение # 6 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Тебе немку не жалко было побеждать? - пристал к ней Столбов. А она смерила его глазами и говорит: - Пусть неудачник плачет. Взрослая женщина - нюни распустила... "Вот какая Юля Фомина. А подружка ее закадычная - Маша Уголькова - совсем другая. Она и с виду отличается. Юля - высокая, мускулистая, ей на глаз можно лет пятнадцать дать, Маша - маленькая, худая и сутулится. А краснеет как! Вызовут к доске, она - раз! - и вся красная делается. Ее даже дразнить неинтересно - сразу плакать начинает. Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицотакое озабоченное делает, как будто занят целый день. A на самом деле лодырь. Вот в прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету такую выпустили, нас за нее шестиклассники даже чуть не побили. И в "Зарницу" победили всех. А этот только заседает - по два часа "пятиминутки" длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал. Вырвал Столбов из тетрадки лист. Стал Мослова рисовать. Голова у Мослова круглая, нос пупочкой, глаза хитрые и бегают, особенно когда струсит. А он все время трусит. То боится, что от старшей пионервожатой влетит, то, что его ребята переизберут. А уши-то, уши! Как это раньше Столбов не замечал. Нарисовал Столбов председателю длинные ослиные уши. И чтобы с зайцем не спутали, решил подпись сделать. Сначала написал: "Мосел-осел!" Посидел, подумал. Неубедительно. Стал стихи сочинять - получилось! Прямо целая басня Крылова: Наш Васечка Мослов Осел среди ослов! В председатели прорвался, Но ослом, как был, остался! Сложил карикатуру вчетверо, написал: "Не вскрывать. Совершенно секретно. Пономареву И. Лично" - и послал записку по рядам. Но все смотрели и смеялись. - Столбов! Повтори мой вопрос и ответь на него. "Пропал", - подумал Столбов. Медленно поднялся... И тут прозвенел звонок. Пономарев покатывался со смеху, разглядывая карикатуру. Вокруг него толпились ребята. Вдруг подбежал второгодник Сапогов, схватил карикатуру, захохотал своим дурацким смехом и потащил листок Мослову. - Во! А? Во! Эта! Портрет! А? Васька покраснел, надулся и пошел на Панаму: - Твоя работа? - А что? Тут все правильно написано: "В председатели прорвался, но ослом, как был, остался!" - Сейчас же порви! На моих глазах порви! - сказал Васька, а сам просто от злости трясется. - Ты что! - не выдержал Столбов. - Это же произведение искусства! Это же сатирическая графика! Сатира графическая! Она, может, лет через сто будет в музее висеть! Ты, Васька, ее сохрани, через сто лет большие деньги заработаешь. - Хорошо, - медленно сказал Мослов, - я ее сохраню. - Носи, Вася, на здоровье! - заорал Столбов и вскочил на парту. Тут в класс вошел Борис Степанович. - Ясно! - сказал он весело. - Теперь ясно, кто будет парты мыть. - Да я только вскочил, - возмутился Столбов. - Другие все время бегают! - Другие будут мыть в другой раз. - Борис Степанович, вот! - Мослов протянул ему карикатуру. - Вот! - Он словно гордился. - Вот, оскорбляют... В классе стало тихо. - Ну, если это тебя оскорбляет... - сказал учитель. - Значит, ты осел и есть! - крикнул Столбов и захохотал. Борис Степанович глянул на него внимательно и сказал: - Кстати, автор этих стихов себя и своих одноклассников тоже считает ослами.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.47 | Сообщение # 7 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Это почему же? - удивился Столбов. - А тут так написано: "Осел среди ослов", и я не понимаю, почему ослов так раздражает, что один из них "в председатели прорвался". Это справедливо, ведь, значит, льва начальника они не заслужили. - Это почему же? - опять спросил Столбов. - А потому, что они даже не ослы, а зайцы. Стихотворение-то без подписи. Кто писал - трус! Тут Столбов хотел было сказать: "Да вы что! Это я нарисовал и написал. И ничего тут такого нет, пошутить нельзя". да только не успел. Васька Мослов вскочил и заорал: - Это Пономарев нарисовал. Пономарев! - Что же он, сам себе письма пишет? - сказал учитель. - Это письмо Пономареву адресовано. - Это он для конспирации. - Нелогично. Успокойся. - Борис Степанович заложил руки за спину и прошелся по классу. - Меня сильно огорчает не то, что вы не умеете шутить, но что вы не умеете отличать остроумие от оскорбления. Как вы медленно взрослеете и как вы медленно умнеете!.. - А Пушкин тоже карикатуры рисовал, - сказал Столбов. - Пушкин в вашем возрасте свободно владел французским языком, латынью, дружил с умнейшим человеком своего времени, с философом Чаадаевым... А вы, я вижу, живете со дня на день, не думаете ни о прошлом, ни о будущем. Посмотрите, большинство из вас ничем серьезно не интересуется... Даже гражданская жизнь, я не боюсь этого слова. гражданская жизнь вашего класса вас не интересует... Ну ладно! - Он устало потер лоб. - Уж коли зашла у нас сегодня речь о басне, нарушим программу и поговорим сегодня о баснях. Басни писать уметь надо, ибо басня подчиняется определенным законам... В Древней Греции жил старый и безобразный раб по имени Эзоп... В перемену Мослов подошел к Панаме и, показав кулак, сказал: - Ты, Панама, у меня еще узнаешь, как карикатуры рисовать!
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.48 | Сообщение # 8 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| Глава четвертая. "ТАКИЕ, БРАТ, ДЕЛА..." Панама потерял спортивные трусы. Ну как теперь на физкультуру пойдешь? Все трусы у Панамы для этого дела не годятся. Из старых он вырос, а те, которые постоянно носит, вообще показывать нельзя. Они - в маленький цветочек. Это у мамы была такая материя, она взяла и Панаме трусов нашила. Мыкается Панама по коридору. Все на физкультуру ушли. Как раз четвертый и пятый уроки физкультура. Мог бы Панама домой пойти, да там делать нечего. Все на работе. Шатается он по школе, боится на завуча нарваться. Вдруг из учительской вылетает Борис Степанович, какой-то встрепанный, и в класс. В классе сразу тихо. Он чего-то там поговорил, опять в учительскую побежал, ну в классе, конечно, сразу шум, даже кто-то кукарекать начал. А еще восьмой класс! Опять вылетает Борис Степанович. - Ну что ты будешь делать, - говорит, - никак дозвониться не могу. Как провалился! - И вдруг видит Панаму. - Ты чего делаешь здесь? Панама объясняет: мол, так и так, трусов нет. - Это очень кстати, то есть это скверно, конечно. И вообще, в этом месяце я второй раз вижу, как ты уроки прогуливаешь. Смотри, добром это не кончится. - Ну я же не специально... - оправдывается Панама, а в восьмом классе орут - хором петь начали! А еще восьмой класс! - Вот что, - говорит Борис Степанович, - выручить меня можешь? - Безусловно, - отвечает Панама. - Это, конечно, непедагогично... И вообще категорически запрещается учеников по своим делам посылать, да тут вопрос жизни и смерти. Такие, брат, дела... Вот тебе деньги, адрес, садись на такси. Если охрана пускать не будет, звони по такому телефону. И записку эту в собственные руки Петру Григорьевичу отдай. Понял? В собственные руки! На стоянке было несколько машин. Видно, стояли они давно: на них успел желтый лист нападать. В первой машине шофер читал книжку. Панама решительно открыл дверцу, сел рядом и протянул бумажку: - Здрасте, отвезите меня вот по этому адресу. - Есть! - сказал водитель и начал выруливать со стоянки. - Собака, что ли? - спросил он, когда они понеслись по улице. - Где? - спросил Панама. - Да вот лечить-то? - Кого? Шофер как-то странно на него посмотрел. - Я говорю, зачем в институт-то едешь? - В какой? - Да ты хоть знаешь, куда едешь? - Там написано, - глядя прямо перед собой, ответил Панама. - Там написано: "Ветеринарный институт", вот я и спрашиваю, собака, что ли, заболела? - Нет, - ответил Панама, - я с письмом... - А, - сказал шофер, - другое дело... А то я раза три доктора по адресам возил. Смехота! То у щенков зубки режутся, то кошка окотиться не может. Как сбесились все. А один едет, чуть не плачет - рыбки заболели! А рыбки-то эти гроша ломаного не стоят, и на сковородку-то не положишь. Панаме почему-то стало очень скверно. И неожиданно для себя он сказал: - У меня тоже рыбки есть! - Хотя никаких рыбок у него не было. - Ты - пацан, ты - другое дело. А тут взрослый дядька в игрушки играется! . . - Все лучше, чем водку пить! - сказал Панама и сам себе удивился. - Это точно, конечно... - сказал шофер и замолчал. Панама был рад, когда они доехали. Он выскочил из машины, бодро толкнул дверь института, но сердце у него бешено колотилось. В большом вестибюле, за никелированным забором стояла толстая тетка с громадной кобурой на боку. - Тетя, извините, пожалуйста, могу я видеть Петра Григорьевича Николаева? - Пропуск заказан? - рявкнула тетка. - Нет, тетя, я с письмом, - сказал Панама самым вежливым голосом, на который был способен. - Звони по телефону! Панама набрал номер, написанный в бумажке. - Можно попросить Петра Григорьевича, извините, пожалуйста... - Его нет! - И трубка загудела. Панама опять набрал номер.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 17.48 | Сообщение # 9 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - А где Петр Григорьевич? Извините, пожалуйста. - На конференции! - И трубка загудела. - Тетя, - сказал Панама, - у меня важное дело. Можно, я отнесу письмо? - Оставляй на охране. Пойдет домой, я передам. - Борис Степанович велел в собственные руки. Тетя, это очень важно! Можно, я пройду? Я вам портфель в залог оставлю. - Да на что мне твой портфель с двойками! Сказано: без пропуска не пущу. Так что уходи отсюда! Пошел Панама на улицу, получил по спине вертящейся дверью, сел на скамейку. Думает. "Никчемный, - думает, - я человек. Борис Степанович с таким лицом белым из класса в учительскую носился, а я его письмо отдать не могу... Панама я, панама!" А в горле уже ком стоит. Вдруг машина подъезжает. Странная какая-то. Пузатая. Автобус не автобус, бочка не бочка... Шофер с бумажками в руках выскочил, в институт побежал. Потом из фургона дядька в ватнике вышел и тоже в институт пошел, дверь не закрыл. Панаму как кипятком окатило. Встал он, носом пошмыгал и медленно к фургону двинулся. А кровь в ушах - бух-бух-бух... Медленно поднялся в машину и дверь за собой захлопнул. Темно в машине и пахнет, как в цирке. И чувствует Панама: кто-то дышит. "А вдруг тут тигры!" Он чуть не взвизгнул со страху. Всей спиной прижался к железной двери, ему захотелось вдавиться в нее, стать маленьким, незаметным. И тут он услышал, как впереди за перегородками что-то затопало и раздалось тонкое, заливистое ржание. "Кони! Коней везут!" Панама пришел в себя и только тут почувствовал, как намокла у него от пота рубаха. Он сунул руку в темноту, и пальцы его нащупали теплую конскую шкуру. Потом он почувствовал, как в ладонь его стали тыкаться шелковые лошадиные губы... Машина дернулась, поехала. Стала. Открылась дверь, и в ослепительном свете хриплый голос сказал: - Выводи жеребца из первой секции.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Logart2006 | Дата: Вторник, 2008-02-26, 21.16 | Сообщение # 10 |
ПОЧЕТНЫЙ СОБАКОВЕД
Группа: Проверенные
Сообщений: 4580Награды
Logart2006,
Статус: Offline
| Люлёшка, а дальше?
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 23.43 | Сообщение # 11 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| Глава пятая. РАЗВЕ ЭТО АЙБОЛИТ? Панама постоял, привыкая к свету. Вокруг него были железные перегородки, а из-за них высовывались конские головы. Он присмотрелся, открыл дверь и оказался в проходе, как раз позади коня, которого выводили. Конь вышел, за ним потихонечку Панама. Никто его и не видел. А дальше куда идти? Недалеко от машины во дворе стояла группа людей в белых халатах. Они стояли спиной к Панаме и слушали кого-то в середине группы. Тот, невидимый Панаме, говорил: - В нашем институте впервые в мире создана промышленная установка для получения желудочного сока, а также различных препаратов на основе конской крови. Желудочный сок берут один-два раза в неделю по шесть-семь литров за раз. После обработки он идет в лечебные учреждения. Для получения препаратов из крови мы поступаем следующим образом. В кровь совершенно здоровых, многократно проверенных коней вводятся болезнетворные токсины таких страшных болезней, как гангрена, столбняк, дифтерия и целого ряда других, против которых до недавнего времени медицина ничего не могла сделать. В крови зараженных животных образуются защитные вещества. На основе этой крови мы получаем сыворотку, которая не только излечивает больных людей, но и делает человека невосприимчивым к заболеванию. За время использования одной лошади мы получаем шестнадцать - двадцать тысяч доз сыворотки. - Згажиде бажалузда, - проговорил огромный врач-африканец, - зголько живед лошад? - Кровь мы берем периодически, давая коням три-четыре недели отдыха, однако лошадей хватает весьма ненадолго... Потом они поступают в зоопарк на корм хищникам. - Голос рассказчика вдруг сделался грустным. - Вот сейчас к нам как раз поступила новая партия лошадей, специально отобранных на конных заводах. Тут все повернулись и увидели Панаму. - Это что за явление? - удивился пожилой доктор, тот, что рассказывал про промышленную установку. - Я не явление. Я Пономарев! Мне Петр Григорьевич нужен, у меня к нему письмо! - Давай! Я Петр Григорьевич. Проходите, товарищи, смотрите. - Он снял очки и, держа бумажку у самых глаз, начал читать. В это время через двор проводили лошадей. Они были все как на подбор, очень высокие. Панама таких никогда не видел. Кони шли, нервно подрагивая кожей и всхрапывая. Огромный рыжий жеребец вдруг рванулся и стал на дыбы. Конюхи закричали страшными голосами и повисли на веревках, как акробаты. Конь проволок их, мотая головой, через двор, тут его скрутили и завели в дверь дома, которая зияла как темная пасть.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 23.44 | Сообщение # 12 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Так. Ясно. Вот разделаюсь с аспирантами - приеду. Э? - сказал Петр Григорьевич. - Да ты, как тебя, Пономарев, плачешь? - Да! - закричал Панама. - Это ветеринары, которые животных лечат, это, значит, как Айболит! А какой же вы Айболит! Вы всю кровь из коней высасываете, как вампиры! Лошадь вам все здоровье отдает, а вы ее в зоопарк. Вы никакие не доктора! Вы хуже зверей... Волк тот хоть сразу загрызет, а вы постепенно все соки вытянете! Живодеры! Панама кричал, топал ногами и размахивал кулаками перед самым носом Петра Григорьевича. Все доктора столпились вокруг них и смущенно переглядывались. - Перестань орать! - вдруг тонким голосом крикнул Петр Григорьевич. И Панама сразу замолчал, только всхлипывал, глотая слезы. - Нгуен, идите сюда! Вот! Вот! - Петр Григорьевич вытащил в круг маленького вьетнамца. - Расскажите, как у вас в госпитале дети от столбняка умирали. Расскажите этому припадочному! И вы, и вы, пожалуйста, - он схватил за руку огромного африканца, - расскажите ему, как у вас целая деревня отравилась консервами и погибла, потому что не было сыворотки от ботулизма! - Петр Григорьевич суетился, лицо у него было в красных пятнах, руки тряслись. - Он меня учить будет! Он меня будет укорять! Слюнтяй! Научись сначала людей жалеть! Панама махнул рукой, повернулся и побежал. - Стой! Но он не останавливался, он бежал и бежал, сам не зная куда. Глава шестая. "А МНЕ ИХ, ДУМАЕШЬ, НЕ ЖАЛКО?!" Панама сидел в большом кабинете, заставленном книжными шкафами, пил чай, а Петр Григорьевич ходил из угла в угол и говорил: - Так, брат, нельзя! Чуть что - -и в истерику. Оно, конечно, дело это неприятное... Но что поделаешь? Жизнь, вообще, вещь довольно жестокая. В конце концов, ты думаешь, мне их не жалко? Да если хочешь знать, они мне по ночам снятся. Я глаза их видеть не могу... - Петр Григорьевич, - сказал Панама, - не надо .рассказывать, а то я опять заплачу. - Ну-ну... я не буду. Конфет дать? - Нет. Спасибо. Я домой пойду. - Нет уж, брат. Домой я тебя сам доставлю. Только давай сначала в манеж заедем. - А это что? - Манеж - это, брат, самое сказочное место. Там самые красивые кони в нашем городе. Там уже, наверное, и твой Борис Степанович. - А что он там делает? - Как что? Тренируется. Он ведь мастер спорта. Так поедем? Он в записке пишет, лошадь его посмотреть надо, что-то она плоха. - Конечно, поедем! - поднялся Панама. - Надо ехать. Он так волновался, из учительской - в класс и из класса - обратно. Прямо так и бегал... У ворот института их ждал "газик" с синим крестом на борту и надписью "Ветеринарная помощь". Панама еще никогда не ездил в "газике". Машина катила быстро-быстро. У Петра Григорьевича прыгали очки на носу, а шофер сидел прочно и молча, на рукаве его куртки был синий крест и надпись "Санитар". Они проехали несколько станций метро, высокий собор с голубыми куполами, свернули во двор и остановились около дощатых ворот с объявлением "Посторонним вход воспрещен". Мальчишка лет пятнадцати с повязкой дежурного встретил их в проходной.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 23.45 | Сообщение # 13 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Ох, - обрадовался он. - Наконец-то, Петр Григорьевич. А мы уж прямо не знаем, что и делать... - Ложится? Панама удивился, как изменился голос доктора, стал жестким и деловым. - Венчики распухли! Стоять не может. Опой, наверно... - Посмотрим. Температура? - Высокая. - Ну это естественно, естественно... Панама еле поспевал за ними. Прошли двор, где были навалены какие-то пестро раскрашенные шлагбаумы, кубы, полосатые шесты, стойки. По двору задумчиво бродил маленький шелудивый ослик. Панама никогда живого ослика не видел, но останавливаться было некогда. Они поднялись по мосткам и оказались в полумраке конюшни. В длинный коридор выходили двери с решетками, из-за каждой на Панаму взглядывали умные лошадиные глаза. В конце коридора толпилось несколько человек и слышались приглушенные голоса. - В деннике? - спросил врач. - Ложится? В глубине денника, над открытой дверью которого была табличка "Конус". Чистокровный верховой жеребец.1968г.р.", на полу, неестественно завалясь, лежал огромный конь. Панама видел, как тяжело у него ходят бока. - Дежурную лампу! - сказал врач. - И давайте его на растяжках в коридор. Все зашевелились. Появился яркий прожектор. И Панама увидел, что у головы коня на корточках сидит Борис Степанович, бледный, с трясущимися губами. Одной рукой он поддерживает коню голову, а другой часто-часто гладит его по челке, по глазам. - Подымай, подымай, теперь осторожно выводи! Длинно и жалобно застонав, конь тяжело поднялся. И, оседая на задние ноги, ступая передними словно на иглы, вышел. Его привязали так, чтобы он стоял посреди коридора и к нему можно было подойти с любой стороны. - Счас, милый, счас, золотой. Потерпи, мой хороший, - приговаривал Борис Степанович, и все: и конюхи в ватниках, и дежурный мальчишка, и седоусый худой старик в белых штанах и красном пиджаке - поглаживали коня, поддерживали, приговаривали ласковые слова. - Ах ты, Конус, Конус... - вздохнул старик, - конь-то какой. Этому коню цены нет. Вон глаз какой породный! Панама глянул. Глаз у коня .был глубокого темно-фиолетового цвета, а когда он поворачивал голову, глаз вдруг становился на просвет солнечно-янтарным. Конус постоял, постоял и, вдруг качнувшись, повалился на пол, голова на растяжках оскалилась, показались огромные, как клавиши, зубы, а шея вытянулась, будто резиновая... - Держи, держи, ребята... Боря, возьми губу, не отпускай. Ну-ка, Конус, мальчик ты наш милый, вставай, вставай, дорогой, надо встать... Вставай, голубчик... Жеребца снова подняли. Доктор присел на корточки и дотронулся до ноги над копытом. Конус вздрогнул и застонал. - Что, доктор, опой? - тревожно спросил Борис Степанович. - Откуда опой? Откуда ему быть? - заговорил небритый конюх. - Я его вчера два часа выводил. Что ж я, не знаю дела? Я с пяти лет при конюшне. Еще у Пашкова служил. - Такое может быть и не оттого, что напоили после езды... - задумчиво сказал доктор. - Корм, скажем, тяжеловат, вот сердце все кровь к ногам гонит... - Вон как живот вздут. Но тут еще что-то. Тут еще какая-то инфекция сидит. Ну-ка сделаем для начала вот такой укольчик. - Он раскрыл чемоданчик, вынул блестящий шприц, звякнул ампулой. - Боря, закрути! Борис Степанович своей длинной жилистой рукой скрутил коню губу, и конь мелко задрожал. - Спокойно! - И резко, как нож, шприц воткнулся в круп. - Ну вот и все, вот и все... Теперь немножко переждем, чуть кровь пустим, чтобы затек с ног снять. А завтра массаж, массаж, если только не будет температуры. Борис Степаныч, ты тут ночевать будешь?
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 23.46 | Сообщение # 14 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Да, да, - закивал тот. - Куда ж я. Тут буду, конечно. - Ежли что ночью, сразу звони, пока не разбудишь. - Вроде падает температура? - Конюх дотронулся до коня. - А? - Рано еще... Панама тоже коснулся лошади. Шкура была сухой и горячей. Когда они вышли во двор, уже темнело. Борис Степанович проводил их до проходной. - Значит, рацион питания надо пересмотреть. Да, Боря, не везет тебе: третий год перед самыми соревнованиями свистопляска какая-то получается. То Агностик у тебя пал, то у Готлиба такая засечка1 страшная, а вот теперь Конус... - Невезучий я, - ответил Борис Степанович. - Еще сегодня все так удачно. Вы быстро приехали. - Это вот кого благодари! - Петр Григорьевич положил руку Панаме на голову. - Ты бы знал, как он в институт проник - целый детектив... А какую он нам речь закатил! Такое, брат, в кино не покажут. - Спасибо, Игорек! - сказал Борис Степанович. - Я тут замотался, совсем про тебя забыл. Извини. А ведь ты небось и уроков не готовил, и есть хочешь, и дома волнуются? - Борис Степанович, - сказал Панама, - можно, я завтра сюда приду? Глава седьмая. "ЕСТЬ У НЕГО ЗАЩИТНИК!" Рядом с пионерской комнатой была маленькая каморка, где хранились барабаны, горны, отрядные флажки и другие полезные вещи, которые назывались звучно и непонятно - "пионерская символика". Машу Уголькову попросили нашить на отрядные флажки номера и буквы, там, где они оторвались. В каморке было уютно. Пахло краской, из застекленного шкафа весело сияли кубки - школьные призы, косяками свисали вымпелы. Маша работала быстро, а мысли текли плавно, как бы сами собой. Она вспоминала вчерашнюю телепередачу и одновременно мечтала о том, как они в воскресенье пойдут с папой в театр. - ...Пономарев, - вдруг услышала она знакомую фамилию. Маша заглянула в приоткрытую дверь. В пионерской комнате за столом сидели старшая пионервожатая и Васька Мослов. - А ты заставь его быть активным! - говорила пионервожатая. - Что-то, извини меня, Вася, мне не очень верится, чтобы Пономарев был таким ужасным, как ты говоришь... - Честное слово! Карикатуры рисует, уроки прогуливает. .. - А ты проводил с ним индивидуальную работу? - Какая там работа! Он со мной и разговаривать-то не желает! Я считаю, его поведение надо на совете дружины обсудить. - Ну, так сразу и обсудить! Нет, Вася, нужно сначала с человеком ну хотя бы поговорить. А еще лучше знаешь что: поручи ему какое-нибудь дело... - Да завалит он любое дело! - Вот тогда и поговорим. А друзья у него есть? Может быть, на него через друзей повлиять? - Он со Столбовым дружит, но этот тоже человек ненадежный... Я считаю так: поручим ему дело, а если он откажется или провалит, тогда обсудим его на совете отряда. И пусть Столбов как человек, который его лучше других знает, это обсуждение и проведет! Если и после этого Пономарев не исправится и не откажется от своих делишек, тогда уж вплоть до исключения... - Ну ты хватил! - сказала пионервожатая. - Думаю, до этого не дойдет. А ты не боишься, Вася, расколоть класс? - Это как? - А так. Часть класса поддержит тебя, а другая - Пономарева, и начнется у вас в классе склока.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
| Люлёшка | Дата: Вторник, 2008-02-26, 23.47 | Сообщение # 15 |
Почётный Собаковед НОЯБРЯ
Группа: Заслуженный форумчанин
Сообщений: 1305Награды
Люлёшка,
Статус: Offline
| - Да кто это будет Пономарева защищать? У него и друзей-то нет. Один Столбов. А Столбов не в счет. Так что этого не будет... Маша слушала, сжав кулаки. "Ай да Васька, совсем он не "осел среди ослов" - он гораздо хуже. Это ведь он Панамке за карикатуру мстит. А карикатуру-то Столбов нарисовал. Мало того, что этот Мослов шуток не понимает, еще и невинного человека погубить хочет?" - думала Уголькова. Она хотела прямо сейчас выйти и рассказать, как было дело, да вовремя спохватилась. Во-первых, скажут, подслушивала, во-вторых, ведь Борис Степанович ясно сказал, что Панама сам себе письмо писать не стал бы, а Мослов все равно не поверил. Он и теперь не поверит! Маша вспомнила понурую фигуру Панамы, его узкие плечи, сутулую спину. И как тот сидит на уроке, подперев голову рукой, мысли где-то далеко-далеко. Его вызовут - он очнется, ничего не слыхал, только глазами своими голубыми хлопает. И Маше стало его вдруг жалко. Ишь, заступиться за Панамку некому! Нет, есть кому! Сразу из школы она побежала к своей подружке Юле Фоминой, на стадион. Юлька, раскрасневшаяся, потная, носилась по льду, выделывая сложные фигуры танца. А музыка визжала и мяукала, звук "плыл", и магнитофонная лента все время рвалась. - Да что ж это такое! - возмущенно кричала Фомина. - Михаил Александрович, скажите вы им! Ведь так совершенно невозможно работать! Сапожника какого-то посадили в радиорубку. .. Тренер пошел выяснять. А Юлька, возмущенная, подкатила к барьеру. - Ты чего? - спросила она Уголькову. - Ой, Юля! - И Маша рассказала все, что слышала. - Ну вот, все нормально! - К ним подкатил тренер. - Давай с самого начала. Ты уж нас, девочка, извини, нам некогда. - Я понимаю, - сказала Маша. - Юля! Так что же теперь делать? - Потом, потом поговорим! - замахала руками Юлька. - Вообще, твоя-то какая забота? Маша посмотрела-посмотрела, как Юлька легко скользит по зеркалу катка, потом тихонько повернулась и побрела домой. "Это потому, что она занята очень, а на самом деле она добрая", - уговаривала себя Уголькова. Но чувствовала, что-то здесь не так. Юлька - вся на катке, а в классе тоже как на тренировке... - Ну и ладно! - сказала Маша. - Все равно у Панамки есть защита. Это - я! Глава восьмая. КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КРОМЕ ЧЕТВЕРГА - Многие слова со временем теряют первоначальное значение. Вот, например, слово "ремонт". Это слово французское и означало раньше "пересесть на свежую лошадь". А "ремонтировать" - это значит "обновлять конский состав". Новых лошадей покупать, одним словом. Ну вот, сейчас копыта замоем, и на сегодня все. Давай воду! Панама тащит ведро Борису Степановичу. Довольный, растертый соломенным жгутом Конус весело хрупает сено. Он выздоравливает. Сегодня Борис Степанович сделал небольшую проездку. Ох и намучились они с Панамой за этот месяц! Конусу становилось то лучше, то хуже. Сидела в нем невесть где подхваченная простуда. И много пота пролили они, прежде чем услышали от Петра Григорьевича: "Завтра начинайте работать коня. Сначала работайте шаг. Шагайте коня минут тридцать, и две репризы по десять минут рысью..." Панама теперь каждый день ходит в манеж. И странное дело, сейчас, когда у него времени в обрез, он перестал опаздывать в школу и даже начал лучше учиться. За месяц только две тройки. Раньше, бывало, сядет за уроки и сидит часов пять. Пишет, на промокашке рисует, в окно глядит. А теперь в окно глядеть некогда: на уроки Панама может потратить час-полтора, не больше, а то в манеж опоздает к вечерней проездке. Поэтому и на уроках сидит как памятник, не шелохнется, каждое слово ловит: запомнишь на уроке - дома учить не надо. Только вот с классом отношения испортились. Первым поссорился Столбов, с которым они с первого класса за одной партой сидели. Сколько раз их рассаживали за болтовню, но они опять вместе садились, а тут Столбов сам ушел, да еще стукнул Панаму по голове.
Обидеть овчарку может каждый. Не каждый успеет извиниться.
|
|
|
|
|