О том, что собаки использовались в медико-санитарных частях говорилось немало. Из детских книжек помнятся картинки - собака с санитарной сумкой, на сумке красный крест.

Но гораздо больше собак использовалось у связистов, у саперов-подрывников, на охране и конвое. На минные поля первыми посылали собак. Взрывать танки посылали собак. На войне погибло ОЧЕНЬ МНОГО собак, но информация по потерям всегда была закрытой. Не так давно прочитала материал на эту тему, но цифру потерь в нем так и не назвали.

ДРУЖИЩЕ ТОБИК

У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком. Когда соседской цепной собаке - лохматому Жоре - хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и "служил" долго и терпеливо. Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки. За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается. Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Грина, и всякий раз удачно. Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. Обращаясь к Тобику, он говорил ему: "Дружище!" Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. Иной раз даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски - не завалилась ли там какая-нибудь косточка. - Ну и дурак ваш Тобик, - злорадно говорили Грину соседи - Нет никакого соображения у этой собаки. На это Грин спокойно отвечал соседям: - Не дурак, а просто умная и вежливая собака. В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, - лучше подальше от этого человека.
Я увидел Тобика после смерти Грина. Он ослеп, как говорили, от старости. Он сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль. - Давно он ослеп? - спросил я. - Да после смерти хозяина. Всё тоскует, всё ждёт. Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, - это собаки. Только один раз за всю жизнь я видел действительно глупую собаку. Это было под Москвой в дачной местности Переделкино. Молодой рыжий сеттер лаял на шишки, падавшие с вершин сосен. Дул сильный, порывистый ветер, и чем сильнее он дул, тем всё чаще падали шишки и тем всё больше разъярялся сеттер. Он свирепо гонялся за шишками, грыз их, мотал головой и отплёвывался. Потом он выбежал за забор дачи в чистое поле, где не было сосен и вообще никаких деревьев и никакие шишки не падали. Он сел среди поля, начал лаять на небо и лаял до рассвета, пока не охрип. По мнению одного поэта - знатока астрономии, он лаял на созвездие Малой Медведицы. Очевидно, он полагал, что все шишки сыплются из этого созвездия. Выражение <собака - друг человека> безнадёжно устарело. У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум - все те великолепные качества, какими обладает собака. Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, - отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека - обыкновенное велосипедное колесо. Любите собак. Не давайте их никому в обиду. Они ответят вам троекратной любовью

ЧЁРНАЯ СОБАКА ДИНКА

Я расскажу вам о семнадцатилетнем парне. Его зовут Миша. Он два года
сидел в шестом классе, потом ещё два года в восьмом. И всё потому, что ни
один предмет его не захватил. И он не мог ещё себе сказать: буду, к
примеру, астрономом. А поэтому - буду уже сейчас много заниматься
математикой.
Что он любил в жизни? Немножко - хоккей. Чуть побольше - выжигать
рисунки по дереву. Но долго заниматься ни тем, ни другим почему-то не мог.
Мать с отцом по очереди драли его за уши, даже когда он уже получил
паспорт. И поделом, надо сказать.
Впрочем, появилась-таки у Миши одна привязанность. Шесть месяцев он
выращивал щенка - чёрную овчарку по кличке Динка. Динку подарила ему в
день рождения тётя Шура, очень серьёзная женщина. И подарок её оказался
тоже очень серьёзным. Миша полюбил Динку. Но от этой любви ушам его легче
не стало.
- Тебе только собак гонять, - ритмично выговаривал отец, дёргая
сыновнее ухо.
Серьёзное ли дело - собаки? По мнению многих - нет. Но странно одно:
хоккей надоедал, а Динка нисколько. Хоть приходилось для неё самому и суп
варить, и молоть на кофейной мельнице яичную скорлупу для укрепления
щенячьего костяка. И всё это обязательно и ежедневно.
И вот случилась неприятность. Динка заболела чумой. Она лежала на
сундуке тихая и горячая, положив морду на большие пушистые лапы.
Наведалась тётя Шура и сказала:
- Чума - болезнь очень серьёзная. Не будь легкомысленным. Сейчас же
отдай в ветеринарную больницу. Многие псы после чумы калеками остаются. То
нога перестаёт работать, то вдруг весь дёргаться начнёт...
И Миша отдал Динку в больницу.
Кстати, вы слышали когда-нибудь о такой больнице? Она на окраине
города. Вокруг - сад, большие тенистые деревья и очень много травы. Лечат
там и коров, и лошадей, и прочую живность. А есть специальное отделение
для чумных собак. Они сидят там каждая в своей клетке. Им вводят уколами
витамины. Всыпают за щеку порошки, а потом, высоко подняв собачьи головы,
приказывают: глотай. Греют больных под солюксом. Приходить к ним надо
каждый день, а если по два раза в день - то и совсем хорошо. Во-первых,
потому что ни ветеринар, ни зоотехник, ни санитарка делать процедур без
хозяев собакам не станут. Чужого собака и укусить может. Ну, а во-вторых,
и в главных, животное скорее поправляется, когда часто видит хозяина и
знает - не бросил! Это уже замечено, проверено и доказано.
В больнице работает доктор Южин. Ему семьдесят лет. Давным-давно пора
на пенсию. Но пенсия вообще дело скучное, а для него в особенности.
Был когда-то доктор Южин ветеринаром Первой Конной армии. Сам товарищ
Будённый за научный подход к лошадям так ему руку жал, что пальцы немели.
Под белым халатом доктора - выцветшая гимнастёрка. Он неразговорчив, и
любимое его слово - "бывает". Да, бывает, что состарился, что пришлось
заняться работой полегче... Бывает, что войны нет, бывает, что не суровые
конники летят во весь дух по вздыбленным дорогам, а невоенные, модно
одетые люди приводят к доктору своих породистых собак. И люди эти бывают
разные.
Приходит, к примеру, любитель-охотник и приводит курносую лайку.
Он говорит:
- Если быстро бегать не будет, усыпляйте.
Ведь охотнику собака нужна для дела, да и самой собаке без любимого
своего охотничьего ремесла жить будет невыносимо...
А недавно пришёл профессор-физик и привёл молодого дога голубой
редкой масти.
Профессор сказал:
- Очень прошу вылечить. Мне эта собака очень дорога. Она на редкость
ласковая.
Правильно. Собаку надо вылечить. Ласка и доброта помогает людям
работать, думать. А думы профессора очень нужны стране.
Часто приходят старушки и приносят на руках маленьких псов: шпицев,
такс, бульдожек. Они почти всегда одиноки, эти старушки, и сил у них
хватает только чтобы о малогабаритных собаках заботиться. И нет в этом
ничего зазорного или смешного. И питомцев их надо лечить так же
обязательно, как уважать старость

СТРАШНАЯ МЕСТЬ

Пёсика звали Тяпкой. Он был приземистый, криволапый, чёрный, с жёлтыми подпалинами. Лохматые уши торчали почти горизонтально, и казалось, владельцу стоило труда удерживать их в этом несколько необычном положении. Глаза у Тяпки были карие, насторожённые, однако с усмешечкой. Когда Тяпка находился в хорошем расположении духа или выпрашивал вкусный кусочек, он слегка повизгивал и скалил зубы. Хвостом же не вилял по той причине, что так и не сумел им обзавестись. На хвостатом месте у него находилась всего-навсего небольшая припухлость. Хозяином Тяпки была дружная и шумная ребячья компания, облюбовавшая для встреч этот затейливо растянувшийся двор, с разными будочками, сарайчиками и закоулочками. Мальчишки тщательно оберегали пса от сторонних посягательств и даже провели сбор средств на его регистрацию. Кормили Тяпку аккуратно в очередь. Иногда даже выделялся <общественный контроль>, проверявший качество пищи. Безоблачное существование Тяпки омрачали только рыжий боксёр Ральф и его владелец - грубый долговязый мотоциклист. Может быть, сам по себе, этот дядька и не вызывал Тяпкиного недоброжелательства, но в сочетании с машиной становился невыносим. Оглушительный треск, облака сизого дыма, запах, от которого хотелось болезненно чихать, - всё это окончательно выводило Тяпку из равновесия. Отношения Тяпки с мотоциклистом постепенно накалялись. Наверно, конфликт возник бы и много раньше, если бы не Ральф. Ральф являлся, так сказать, ограничителем Тяпкиных возможностей. Причина заключалась в том, что однажды Тяпка был глубоко посрамлён этим собачьим аристократом. Когда Ральфа впервые вывели на двор, Тяпка, на правах старожила, захлёбываясь лаем, кинулся к незнакомцу. Но Ральф даже не вздрогнул, он слегка присел, сделал короткий бросок и... Тяпкина голова, вместе со знаменитыми ушами, словно провалилась в широкую пасть боксёра. Все ахнули. Только хозяин Ральфа зычно и оскорбительно захохотал: - Фу! - крикнул он. - Брось! Помойкой пахнет! И тогда Ральф брезгливо выплюнул Тяпкину голову. Хотя на ней не было заметно существенных повреждений, но что это оказалась за голова - обмусоленная, жалкая! Надо было видеть унижение Тяпки. Шатаясь из стороны в сторону, он затрусил неверной походкой в один из дальних тупичков двора, где и скрылся за большой железной бочкой. До самого вечера он пролежал там, часто вздрагивая и отказываясь от самых лакомых приношений. Случай этот многократно обсуждался между ребятами. Общее мнение склонялось к тому, что Тяпка так, запросто, этого дела не оставит. - Пёс из Черкизова взят, он ещё с этими ральфами рассчитается! - почему-то во множественном числе загадочным шёпотом говорил Колька - толстый мальчуган, с несколько растерянным выражением лица, что, впрочем, не мешало ему быть признанным верховодом компании. - Черкизовские, они всегда чего-нибудь да придумают... Дадут жизни!.. Но Тяпка больше недели ничем не отмечал себя. Заслышав тарахтение мотоцикла или хриплый лай боксёра, он, понурив голову, немедля скрывался из глаз. Был выходной день, и двор гудел от праздничного оживления. И старых и малых выманила наружу солнечная майская погода. Стучали кости домино. Приглушённо выбивались ковры. Хлопали двери. Над весёлой стаей мальчишек то и дело взмывал тёмный упругий мяч